После освобождения Юло и Лидия едут в Эстонию, пытаясь там обосноваться. Но эта попытка терпит крах. И тогда в 1957 году они переезжают в Москву. В Москве Соостер обращается к книжной графике и находит работу в московских издательствах. Графикой Соостер занимался и в лагере. Сохранилось достаточно много рисунков, которые через Лиду попали на волю. В Москве зарабатывал на жизнь сотрудничеством с журналом «Знание – сила» и издательствами «Мир», «Знание», «Молодая гвардия», «Детская литература». Получил известность как один из лучших иллюстраторов отечественной и зарубежной фантастики и научно-популярной литературы.
Иллюстрация к книге Д.Кобалевского «Про трех китов», 1963-1965. Собрание Музея АРТ4
Но помимо работы в издательствах Соостер упорно занимается собственным творчеством. Он органично входит в нонконформистскую среду. Знакомится с лианозовской группой художников. Но более тесно общается с художниками, сотрудничавшими с журналом «Знание – Сила», главным редакторов которого был Юрий Соболев с Ильей Кабаковым, Михаилом Гробманом, Виктором Пивоваровым, Анатолием Брусиловским, Владимиром Янкилевским и др.
Соостер к началу 1960-х годов уже вполне авторитетен в своем кругу. Поэтому, когда в ноябре 1962 года Элий Белютин предлагает своему бывшему ученику, Владимиру Янкилевскому, поучаствовать в выставке его студии, Янкилевский приглашает дополнительно Юрия Соболева и Юло Соостера. А когда эту выставку перевозят в Манеж и располагают на втором этаже в составе юбилейной выставки МОСХа, Соостер невольно оказывается участником жуткого разгрома, устроенного по инициативе В. Серова Н.С. Хрущевым. Выставку с треском закрывают, картины конфискуют и полгода не возвращают, а Соостер в напряжении ждет очередного ареста. Уникальность и авторитетность Соостера в нонконформистской среде заключалась прежде всего в степени культурной развитости.
Илья Кабаков и Юло Соостер в мастерской Кабакова, 1968
Как пишет Кабаков, «60-е годы – это годы невежества в самом точном смысле этого слова, годы тяжелого, томительного сна в стране, отрезанной от всякой культурной традиции. И как неизбежное следствие атмосфера тихого, почти идиотического неведения была возведена в 60-е годы чуть ли не в достоинство. Огромное количество художников, ничего не знающих, не читавших, не видевших, вышли на сцену. И это «незнание ничего» было своеобразным условием их креативности, ценилось ими самими лишь то, что они сами придумали, вычислили». В таком контексте резко выделялись Юло Соостер и Юрий Соболев. Оба они имели достаточно обширные знания мирового контекста и воспринимали современное искусство как вписанное в этот контекст. Европейское искусство оказало, в отличие от многих других художников, непосредственное влияние на Соостера, так как он был воспитан педагогами «европейской школы».
Для Илья Кабакова и художников его круга Соостер был образцом во многих смыслах, но главное : «Юло был образцом еще в одном смысле: все интересы его были связаны с искусством, но не в том плане, чтобы заработать, продать что-то и т.д., а все его стремления и разговоры восходили к философской, почти космологической высоте. Начинаясь и заканчиваясь на рабочем столе или за мольбертом, его мысли шли дальше, пытаясь охватить смысл и устройство мира как он есть. Все беседы в мастерской Юло легко переходили от техники изготовления офорта к проблемам математики, географии, политики, истории, философии. Вот этот особый универсализм Юло как художника, которого интересовало абсолютно все, но не сплетни в бытовом смысле, а для чего жить, как жить, он задавал «последние вопросы», оставаясь при этом ремесленником, который стоит за мольбертом и работает, – вот эта невероятная-нормальность также восходит к художникам-мыслителям, какими они были в эпоху Возрождения, и самые крупные из них в другие времена, до сегодняшнего дня...».
«Можжевельники», 1963. Собрание Музея АРТ4
В своей живописи 1960-х Юло Соостер использовал ограниченное число жестко отобранных сюжетов – рыба (как символ христианства), яйцо (отсылка к шумерскому мифу о сотворении мира), можжевельник (символ родины – острова Хийумаа). Сюррреалистическая направленность его работ, как живописных, так графических ставила многих в тупик. И когда Хрущев в Манеже заорал на его «Можжевельники»: «А это, что такое?!», — Соостер спокойно ответил: «Это лунный пейзаж».
