Детство и первые опыты рисования
Эрик Булатов родился в Свердловске в 1933 году. Его родители жили в Москве, но перед самым рождением сына его отец – Владимир Борисович - поехал в командировку, а беременная мать – Раиса Павловна – последовала за мужем. Отец художника был, по выражению самого Булатова «профессиональным партийным работником» до 1937 года, потом его исключили из партии и едва не арестовали. Спасла Владимира Борисовича смекалка Раисы Павловны – она сняла для мужа дачу в подмосковье и тот жил там, пока внимание советских спецслужб к нему не ослабло. Отец Эрика Булатова ушел на фронт в 1941 году, когда будущему художнику было 8 лет, и погиб в 1944 году.
Мать художника родилась в городе Белосток в Польше. Когда она только попала в СССР, она не знала русского языка – говорила только на идише и польском – через три года молодая женщина выучила русский настолько хорошо, что смогла работать стенографисткой. Помимо основной работы, мать художника участвовала в самиздате. В том числе она перепечатала «Доктора Живаго».
Эрик Булатов в своей мастерской на Чистопрудном бульваре, Москва, 2013
Булатов вспоминал, что рисовал он сколько себя помнит. Первые уроки рисования ему дала соседка по даче Зинаида Ленская. Отец будущего художника был в восторге от первых опытов сына и уже тогда решил, что сын должен стать художником. В детстве, когда он приходил куда-то в гости вместе с родителями, он приносил с собой альбом и цветные карандаши и садился рисовать. После гибели отца его вера в первые художнические опыты определила судьбу Эрика Булатова.
Юный Эрик Булатов поступил в Московскую среднюю художественную школу (МСХШ) со второго раза, после двух лет обучения в кружке рисования при Дворце Пионеров. Правда, попал юный художник сразу в третий класс художественной школы, что соответствовало седьмому классу общеобразовательной школы. Булатов учился в МСХШ с 1947 по 1952 год, в самый разгар «борьбы с формализмом и космополитизмом» и репрессий, но для Эрика Булатова это время связано с воспоминаниями об усердных занятиях рисованием и дружбе с одноклассниками. В этот период он познакомился с Олегом Васильевым, с которым они учились в параллельных классах. Подружились будущие художники уже в институте и остаются друзьями до сих пор. В одном из интервью художник говорил, что до сих пор ориентируется на мнение Олега Васильева, когда пишет картины.
Олег Васильев. Вращение (Илья Кабаков, Эрик Булатов, Олег Васильев и его жена Кира). 1998. Холст, масло.
В 1952 году Булатов поступил на факультет живописи Московского художественного института имени Сурикова. «Культура была в состоянии паралича. То, что делалось интересного в то время, делалось людьми досоветской эпохи» - вспоминал художник. В то время художник ощущал невозможность поймать «живой нерв жизни», для него это было первое осознание недостаточности академических средств для передачи реальности.
Эрик Булатов закончил Суриковский институт в 1958 году. За два года до окончания он возглавил студенческий бунт. По воспоминаниям художника, это было единственный момент, когда он принимал активное участие в общественной жизни. Дело в том, что в сталинское время многие профессора были отправлены в отставку, а вместо них пришли новые. Бунтовавшие студенты, вдохновленные новостями о XX съезде и всеобщим ожиданием перемен, потребовали на открытом комсомольском собрании, организованном Булатовым, отставки консервативных профессоров, пришедших в институт в сталинское время, и возвращения тех, кого уволили в годы репрессий. Правда, вернуть удалось лишь Александра Дайнеку, однако многих профессоров лишили должностей.
Для многих однокурсников и преподавателей Булатова тот факт, что он возглавил студенческий протест был удивительным. После 1954 года его положение в институте сильно улучшилось по сравнению с предыдущими годами: его работу купила Третьяковская галерея, он получал Ленинскую стипендию, его прочили в лауреаты фестиваля молодежи. Многие преподаватели увидели неблагодарность в действиях Булатова, но он не имел ничего против тех, кого критиковал, просто считал, что его преподаватели были недостаточно компетентны. После студенческого протеста, по воспоминаниям художника «иллюзии закончились», он больше не участвовал ни в каких политических акциях и понял, что на власть стоит обращать как можно меньше внимания.
Абстракция
Эрик Булатов. Разрез. 1965—1966. Холст, масло. Государственная третьяковская галерея
По словам художника, больше всего на его формирование повлияли Роберт Фальк и Владимир Фаворский. С Робертом Фальком Булатов познакомился зимой 1953 года. Художник в определенные дни показывал свои работы, общая знакомая Фалька и Булатова Лидия Бродская привела Булатова в один из таких дней показов к Фальку. Потом Булатов стал ходить в мастерскую к классику модернизма регулярно и даже показал свои работы. После смерти Сталина стало появляться большое количество информации о европейском искусстве. Заново была открыта экспозиция импрессионистов в ГМИИ им. Пушкина, благодаря Фальку молодой Булатов смог разобраться в той новой информации, с которой он сталкивался. Однако, что было гораздо важнее для Булатова, Фальк стал для него «образцом поведения художника в социальном пространстве». Несмотря на игнорирование критики и официальных институций, он продолжал усердно и сосредоточено работать.
С Владимиром Фаворский Булатов познакомился в 1956 году. Они просто пришли без приглашения вместе с Олегом Васильевым к знаменитому художнику и искусствоведу. Несмотря на нежданность визита, Фаворский принял молодых художников и отнесся к ним очень внимательно. Олег Васильев и Эрик Булатов задавали вопросы, а Владимир Фаворский на них отвечал. Именно Фаворский помог тогда молодому художнику очертить круг «пространственных проблем», которые Булатов разрабатывает, по собственным словам, до сих пор, он научил Булатова «думать, понимать свое дело». По воспоминаниям Булатова, Фаворский научил его понимать, что в его руках «есть картина и этого более, чем достаточно». Он понял, что у картины есть как свойства предмета, так и свойства пространства, а плоская поверхность с легкостью превращается в пространство, а в каждой из точек картины есть «определенный характер энергии».
По воспоминаниям Булатова, художником он себя по-настоящему осознал в 1963 году. Он осознал окружавший его мир как «мир беспрерывной поверхности». Он заметил, что под одной поверхностью всегда скрывалась другая и даже небо воспринимается людьми как поверхность. В этот период Эрик Булатов писал абстракции, основываясь на тех творческих принципах, которые ему передал Владимир Фаворский. Одним из таких принципов было то, что любая композиция обладает собственной структурой, которую художнику необходимо выявить. Другим важным принципом было то, что любое изображение условно. В середине 1960-х важной задачей Булатова было найти адекватный пластический эквивалент теории Фаворского. Так возникли абстракции с разрезами.
Концептуализм
С конца 1960-х- начале 1970-х годов на чердаке в доме на Сретенском бульваре в мастерской Ильи Кабакова стали собираться художники – Олег Васильев, Эрик Булатов, Эдуард Штейнберг, Владимир Янкилевский и другие. Чешский искусствовед Индрижих Халупецкий в статье, появившейся в журнале Studio International назвал всех художников общим термином «Группа Сретенского бульвара», однако никакой группы не существовало. По воспоминаниям Эрика Булатова, скорее просто разные люди приходили в мастерскую Ильи Кабакова и говорили об искусстве и показывали друг другу работы, а лично он был близок только с самим Кабаковым и Олегом Васильевым.
Первая выставка Эрика Булатова в России состоялась в 1965 году в Институте им. Курчатова, но она была закрыта через час. Следующая выставка, длившаяся один вечер, состоялась в 1968 в кафе «Синяя птица». Правда, сам художник эти события даже выставками на считает. В 1975 году Олег Васильев и Эрик Булатов не стали участвовать в первой легальной выставке неофициальных художников в в павильоне «Пчеловодство» на ВДНХ потому что решили не занимать места тех, кто принимал участие в «Бульдозерной» выставке. В последствие то, что выставлялось в «Пчеловодстве» казалось Булатову таким китчем, что ему не хотелось, чтобы его работы находились в этом пространстве. В «Бульдозерной» выставке Эрик Булатов не принимал участия, поскольку считал, что его работы, а не общественная деятельность, должны сообщать о том, что он думает.
В 1971 году в Париже состоялась первая зарубежная выставка, в которой принял участие Эрик Булатов. Тогда его автопортрет, размешенный на обложке каталога купила Диана Верни. Иностранцы заходили в мастерскую Булатова и до парижской выставки и покупали его работы. Поначалу художник боялся «как бы чего не вышло», но со временем советская власть становилась все слабее и доставляла художнику все меньше проблем.
Мастерская Эрика Булатова располагалась на Чистых прудах, позднее вид из этой мастерской появится на картине «Живу-вижу». Булатов, как и его друг Олег Васильев, построил ее сам. Художникам удалось добиться от «Союза художников» разрешения построить мастерские на собственные средства. Художники полгода работали иллюстраторами детских книг, а полгода строили мастерские (1969 – 1971) и занимались собственным творчеством. Благодаря Илье Кабакову, который учился на книжного иллюстратора у главного художника «Детгиза» Бориса Дегтярева, Олег Васильев и Эрик Булатов попали в издательство «Малыш», в котором выходили книги для самых маленьких. Эрик Булатов вспоминал, что ему необходимо было сделать иллюстрации к книгам «по-настоящему сказочными», то есть вспомнить детское восприятие и постараться следовать за воображением ребенка.
Эрик Булатов. Живу — вижу. 1999. Холст, масло. Музей искусства авангарда — МАГМА
Несмотря на новые знания о природе картины, Булатов все равно ощущал, что реальность «проскальзывала между пальцев». В тот период он, Олег Васильев и Илья Кабаков обратили внимание на советский китч. В тот период для Булатова был особенно интересен железнодорожный плакат. В качестве своего «союзника» Олег Васильев, Илья Кабаков и Эрик Булатов видели поп-арт, потому что он, по выражению Булатова, занимался «второй реальностью вокруг человека». В то же время для Булатова поп-арт был и «естественным врагом», потому что он утверждал реальность китча как единственную реальность, а с этим художник согласен не был, поскольку он хотел «освободиться от этой реальности и выразить ее ограниченность, выскочить за ее приделы». По словам, Булатова все его картины так или иначе обращаются к теме возможности или невозможности «выскочить за пределы».
В этот же период художник уходит от абстракции к изображениям, рефлексирующих советскую действительность и отсылающих к ней. В них часто присутствует мотив решетки, из-за которой пытается вырваться человеческая фигура. По этому принципу написана одна из самых знаменитых работ Булатова «Горизонт». Идея работы появилась, когда художник, поехал вместе с Олегом Васильевым в Крым в Дом творчества, чтобы поработать над иллюстрациями для очередной книги, но также и позаниматься собственными работами, и застудил спину, купаясь в море. В результате редкое время, свободное от работы над иллюстрациями Булатов был вынужден проводить лежа на кушетке в кабинете, где ему делали согревающие процедуры. Перед его глазами было окно, вид из которого на море перекрывался красной балкой. В начале художника это раздражало, но потом он почувствовал, что такой вид и есть метафора его жизни. Через год они с Васильевым поехали уже в другой Дом творчества, но этот раз в Прибалтике. Там в одном из ларьков с Булатов увидел открытку с «правильными советскими» людьми. Так, из различных элементов, найденных в Домах творчества, была собрана картина.
Эрик Булатов, Горизонт. 1971/1972. Холст, масло.
Булатов стремился к раскрытию пространства картины в сторону пространства зрителя. В частности, в «Горизонте» красная полоса должна была вызвать ассоциации с советской повседневностью. Позднее в живописи Эрика Булатова стали появляться слова и тексты. В тот период они обычно были взяты из тех надписей, которые окружали советского человека каждый день. Например, «опасно», «входа нет», «не прислоняться» и другие. Иногда художник использовал язык фотореалистической живописи для того, чтобы изобразить пространство, контрастирующее с тем, что говорили слова. Так, например, было в картине «Опасно», на которой в обрамлении предупреждений была идиллическая картина с лужайкой.
Картины со словами позволили художнику помыслить о политических проблемах как о проблемах пространственных. Свобода по его мнению и есть открытое пространства. В работе «Вход – Входа нет» 1975 года сталкивались запрещающие слова «Входа нет», написанные красным цветом, и написанные синим слова «Вход», уходящие вдаль. С картиной «Слава КПСС» произошла интересная история. Когда критик и философ Евгений Шифферс увидел ее, он принялся креститься и говорить, что Эрик Булатов написал лозунг «По нашему русскому небу!». Художнику такие слова показались вопиющей глупостью, поскольку задачей картины было в первую очередь передать то, насколько тотально было присутствие советского способа мышления в сознании людей.
Для своих работ Булатов использует самый примитивный шрифт, которым в СССР писали политические плакаты. Для художника это принципиально, поскольку таким образом он показывал слово, которое еще не воплотилось, которое еще только думается. Такое «непричесанное слово».
Постепенно от советских лозунгов Булатов переходит к текстам своего давнего знакомого и одного из любимых поэтов Всеволода Некрасова. В его работах произведения поэта обретали пространственное измерение. Кроме произведений Всеволода Некрасова в живописи Булатова появилась строчка Александра Блока «Черный вечер. Белый снег». Художник вспоминал, что кажущуюся настолько простой фразу было довольно сложно визуализировать.
Отъезд
В отличие от многих коллег, Булатов никогда не воспринимал собственный отъезд за границу как разрыв всех связей с родиной. Во многих интервью он говорил, что уезжал скорее в командировку, потому что после «Перестройки» у него появилась возможность найти зарубежную галерею и зарабатывать деньги не иллюстрацией детских книг, а непосредственно искусством. Сначала Булатов вместе с женой Натальей переехал в Нью-Йорк, но жене художника в Америке не понравилось, поэтому пара уехала в Париж, где живет до сих пор.
По словам художника, понимание, что его мышление – продукт русской культуры нисколько не мешает ему чувствовать себя комфортно в Европе.
Эрик Булатов, Моцарт, 1991, холст, масло. Собрание Музея АРТ4
После отъезда, художник не исчез из российского художественного контекста. Его «итоговая» персональная выставка состоялась в 2014 году в «Манеже». На ней, помимо старых работ, были показаны произведения, написанные в Париже. После отъезда из России художник стал интересоваться социальным сознанием самим по себе. Тем, как некоторым авторам удалось создавать своих героев настолько «живыми», что они казались «реальными». Он ушел от рефлексии Советской идеологии и сосредоточился на том, каким образом можно сделать пространство картины максимально открытым. В Москве, помимо выставочной деятельности, художник также участвует в городских проектах. Например, он создал логотип для фестиваля «Лучший город земли».
