Последние полтора десятилетия Борис Михайлов практически в одиночку отдувается на Западе за русскую фотографию. В России он известен куда меньше, но, выставляясь и издавая книги за границей, снимает Михайлов по-прежнему в родном Харькове. И то, что попадает в его объектив там, сложно описать таким понятием, как ностальгия. Михайлов прославился портретами харьковских бомжей и мизераблей: струпья, пролежни, опухшие алкоголические хари и все такое, а также харьковскими бомжеватыми пейзажами. Бывает, что Михайлов снимает и себя самого резвящимся голым на лужайках в обществе супруги Виты (также голой). В последнем случае становиться понятно, что ощущение тянущей, непереносимой тревоги и какого-то вселенского ужаса Михайлов научился транслировать, не обязательно прибегая к струпьям и харьковским задворкам. Эта угроза заложена в вытянутой пропорции михайловского кадра, в крошечном клочке неба где-то в углу, в непроявленных, априори опасных темных зарослях. Сила Михайлова - в паузах; интервалы между предметами так напряжены, что порою слышно, как трещит, разрываясь, ткань реального мира.
Антон Горленко
